Третьяковская галерея впервые показывает свою коллекцию посмертных масок
Выставка «In memoriam. Остановленное время». Фото: Государственная Третьяковская галерея
Знакомые всё лица: и Пушкин, и Гоголь, и Лев Толстой, — все здесь, на выставке «In memoriam. Остановленное время». Каждый персонаж представлен также скульптурными и живописными портретами, сделанными при жизни и после смерти
Впервые на выставке «In memoriam. Остановленное время» в Инженерном корпусе Третьяковская галерея приоткрывает завесу тайны над одной из своих самых закрытых коллекций — собранием посмертных масок. Но эта выставка не о смерти — она о памяти, индивидуальной и коллективной. «Эту тему мы придумали давно, еще в 2017 году, — говорит куратор выставки Ирина Седова. — И с тех пор работали над ней. Постепенно мы пришли к мысли, что посмертная маска должна быть соотнесена не только со скульптурными произведениями, что вполне логично, но с живописными и графическими».
Выставка «In memoriam. Остановленное время». Фото: Государственная Третьяковская галерея
В Третьяковской галерее свыше 100 масок. Это один из древнейших способов запечатлеть память о человеке; в России впервые посмертная маска была снята с лица Петра I. Изучение темы привело команду Третьяковки к размышлениям о культурной памяти и национальном культурном наследии, а также об интерпретации темы памяти в изобразительном искусстве. Для проекта выбрали 19 персоналий — начиная с императора Петра и Пушкина, которые уже при жизни стали восприниматься как «великие», а после смерти сделались национальными символами. Среди героев проекта — писатели и поэты, ученые, скульптор и архитектор, имена которых у всех на слуху и лица которых должны быть узнаваемы. В разделах, посвященных каждому из героев, представлены посмертная маска, скульптурные и живописные портреты — прижизненные и посмертные.
Выставка «In memoriam. Остановленное время». Фото: Государственная Третьяковская галерея
Интересно, что некоторые герои выставки портретировались легко, например Лев Толстой или Максим Горький, их изображений сохранилось много. В отличие, например, от Павла Третьякова или академика Владимира Вернадского, которые неохотно соглашались позировать. А портретов Сергея Эйзенштейна практически нет — и кураторы, как рассказала Ирина Седова, решились на отважный шаг. Опираясь на высказывание великого режиссера о том, что каждый художник в любом своем творчестве автопортретен, они собрали аллегорический «видеопортрет» Эйзенштейна, используя кадры из всех его фильмов.
Выставка «In memoriam. Остановленное время». Фото: Государственная Третьяковская галерея
Технически гипсовая маска с лица великого человека (а их делали даже после изобретения фотографии) точно передает его черты. Но отношение к созданию посмертной маски у скульпторов было различным: для кого-то это являлось чисто ремесленной задачей, а кто-то воспринимал ее как произведение искусства. Друзья Пушкина, присутствовавшие при его кончине, отмечали, что скульптор Самуил-Фридрих Гальберг смог в маске запечатлеть момент, когда в лице поэта появилось нечто надмирное. Очень ответственно подходил к искусству посмертной маски скульптор Сергей Меркуров, который сделал таким образом сотни изображений политиков и деятелей культуры, начиная со Льва Толстого и потом Ленина; некоторые из них пригодились ему при создании памятников. «Всю жизнь передо мной в грозном величии стояла смерть, в ней кончалось все: красота, безобразие, талант и бездарность», — писал Меркуров.
Николай Рамазанов. «Н.В.Гоголь. Посмертная маска». 1852. Фото: Государственная Третьяковская галерея
Кураторам хотелось, чтобы герои выставки «заговорили». Для этого были подобраны их высказывания о жизни, смерти и памяти. Архитектор Алексей Подкидышев в дизайне выставки использовал мягкие линии и избегал острых углов. Сами посмертные маски показаны в полутени, как бы на границе между мирами. «Мы хотим, чтобы проход по экспозиции стал для зрителя духовно возвышающим шествием, рождающим, своего рода, внутреннюю тишину», — говорит Ирина Седова. Поэтому последний зал посвящен Василию Чекрыгину, посмертную маску которого недавно подарил Третьяковке искусствовед Андрей Сарабьянов. Проживший только 25 лет, художник написал визионерский трактат «О Соборе Воскрешающего Музея (О будущем искусстве: музыки, живописи, скульптуры, архитектуры и слова)», который предполагал иллюстрировать своими работами из цикла «Воскрешение мертвых». Эти иллюстрации, как фантастический гимн вечной жизни в памяти людей, ставят точку в экспозиции.
Государственная Третьяковская галерея
«In memoriam. Остановленное время»
До 16 июля
Источник: www.theartnewspaper.ru